На юго-востоке Тульской области в верховьях Дона, где впадает в него река Непрядва, раскинулась обширная равнина - Куликово поле, в настоящее время относящееся к Кимовскому и Куркинскому районам Тульской области. Здесь на площади около 10 км?. и произошло кровопролитное сражение русских воинов под предводительством великого князя Владимирского и Московского Дмитрия с монголо-татарскими войсками, возглавляемыми правителем Золотой Орды ханом Мамаем. В этой битве Дмитрий проявил себя не только как полководец, но и как отважный воин.
В 60-е годы XIV века усиление Московского княжества на Руси и темника Мамая в Золотой Орде шло практически одновременно, причём объединению Орды под властью Мамая во многом способствовали русские князья своими победами над Тагаем на р. Войде в 1365 году, над Булат-Темиром на р. Пьяна в 1367 году и походом на среднюю Волгу в 1370 году.
Когда в 1371 году Мамай дал ярлык на великое владимирское княжение Михаилу Александровичу Тверскому, Дмитрий Иванович сказал послу Ачихоже «к ярлыку не еду, князя Михаила на княжение в землю владимирскую не пущу, а тебе, послу, путь чист», что явилось переломным моментом в отношениях Москвы и Орды.
Прологом к исторической битве на поле Куликовом стало дело на реке Воже, правом притоке Оки, 11 августа 1378 года. В тот день московские полки под знаменем великого князя Дмитрия Ивановича (будущего Донского) наголову разбили золотоордынскую конницу опытного военачальника мурзы Бегича, которая шла в набег на русские земли.
Сражение на Воже, на Рязанщине, стало предвестником военного заката Золотой Орды: то было первое крупное поражение татаро-монголов от русского оружия. Московский князь имел рать числом немногим более 10 тысяч человек. Неприятельская конница доходила числом до 15 тысяч. Бегич, которого появление большого русского войска на Воже застало врасплох, несколько дней простоял на ее берегах, не решаясь перейти реку.
Когда же он перешел Вожу, то его, попавшего в ловушку, ждал полный разгром. Ордынцы не смогли с ходу прорвать позицию русских, были смяты встречным ударом и обращены в бегство. В ходе сечи войско Бегича оказалось прижатым к реке и большей частью истреблено. Был убит и сам мурза. Преследование побежденных велось до самой ночи.
В битве на Воже великий князь Дмитрий Иванович командовал большим полком, полком правой руки — князь Андрей Полоцкий и окольничий Тимофей Вельяминов, полком левой руки — рязанский князь Даниил Пронский. Разгром конного войска Бегича показал, что Русская земля была уже готова сразиться на поле брани с Золотой Ордой, с огромным желанием покончить с ее уже более чем 150-летним игом над Русью.
Разгром Бегича привел темника Мамая, фактического правителя Золотой Орды и менявшего в Сарае одного великого хана за другим, в ярость. Золотоордынцы не ожидали, что их самый богатый данник в лице Великого княжества Московского поднимет вооруженную руку против своего сюзерена и не позволит на этот раз себя разорить.
Войско Мамая должно было соединиться с литовским войском на реке Оке. Литва была старинным противником возвышающейся Москвы, поскольку владела частью западных русских земель. Олег Рязанский, чьи земли лежали на пути из Орды к Москве, одинаково опасался и тех, и других. Многие волости Рязаньщины в конце 1378 года были разорены золотоордынцами во главе с темником Мамаем. Стольный град Переяславль-Рязанский был взят, разрушен и превращен в пепелище. В Орду было уведено много пленных. Опустошение Рязанского княжества стало «наказанием» Русской земли за Вожу.
Правитель Сарая сумел собрать к лету 1380 года значительные силы не только собственно ордынцев, но и подвластных степняков, наемных отрядов «фрягов» — тяжеловооруженной генуэзской (и возможно — венецианской) пехоты из Таны (Азова) и городов Крыма. В войско Мамая вошли отряды подвластных Золотой Орде народов — с Кавказа аланы (осетины) и касоги (черкесы), «бесермены» из Волжской Булгарии, буртасы (мордва) и другие.
В Ермолинской летописи конца XIV века говорится, что Мамай пошел войной на Русь «со всеми князи ордыньскими, с всею силою татарьскою и половецкою».
То есть темник Мамай поставил под свои знамена всех, кого мог собрать силой своей власти. Наемникам платились хорошие деньги, остальным обещалась богатая военная добыча, прежде всего полоняников для продажи в рабство.
В самом конце июля (или в первых числах августа) в Москву пришло известие о приготовлениях в Сарае к большому походу на Русь. Весть об этом прислал ни кто иной, как рязанский князь Олег Иванович:
«Мамай идет со всем царством в мою землю Рязанскую на меня и на тебя, а то тебе ведомо будет; и князь литовский Ягайло идет на тебя со всею силою».
Московский князь Дмитрий Иванович, не медля, разослал гонцов к дружественным ему князьям с призывом общими силами отразить вражеское нашествие. В это время в Москву прибыли ханские послы с требованиями дани, превосходившими ту, о которой договаривались ранее, и покорности. Самонадеянный Мамай требовал от своего данника многого.
Великий князь одарил сарайских послов и от себя послал в Орду опытного дипломата Захария Тютчева для мирных переговоров. Тому удалось собрать ценные сведения о подготовке совместного похода Мамая и Ягайло. и о том, какую роль может сыграть (но так и не сыграл) удельный рязанский князь.
На зов московского князя откликнулась почти вся Русь. Крестьяне и ремесленники взяли в руки оружие. Впервые с момента монголо-татарского завоевания удалось собрать войско, сравнимое по мощи с ордынским. Моральный настрой русских воинов был несомненно выше, чем боевой дух разноплеменной рати Мамая.
Сказания рисуют такую картину выхода ратников из Москвы под колокольный звон. Казалось, все москвичи в тот день вышли на улицы. Жены давали своим мужьям «конечное целование», как уходящим почти на верную смерть. Войско выходило из Кремля тремя воротами: Никольскими, Фроловскими (Спасскими) и Константиноеленскими, находящимися южнее Фроловских.
Сбор русского войска был назначен 15 августа в городе-крепости Коломне, который стоял на южной тогдашней границе Великого княжества Московского. Московское войско пришло в Коломну под знаменем государя Дмитрия Ивановича. Его численность оценивается в 20—25 тысяч воинов, хорошо вооруженных и обученных, благодаря предусмотрительным трудам великого князя.
Из других русских княжеств к Коломне в назначенный срок прибыло 25—30 тысяч ратников — княжеских дружин и ополчений.
Считается, что общая численность русского войска, выступившего из Коломенской крепости в поход в верховья Дона навстречу золотоордынцам, равнялась 50—60 тысячам человек. Историки старой России сходились во мнении, что под знаменами Дмитрия Донского в Куликовской битве участвовало в порядке 100 тысяч воинов.
По свидетельству летописей, среди князей были: белозерский, ярославский, брянский, елецкий, мещерский, муромский, смоленский, стародубский, моложский, Оболенский, торусский, кашинский, новосильский...
Деление на полки было произведено великим князем во время смотра русской рати на Девичьем поле за стенами Коломенской крепости. Традиционно для русского Средневековья полков было создано пять: сторожевой, передовой, большой (самый многочисленный), правой и левой руки. На поле брани будет создан засадный («западной») полк.
Мамай рассчитывал на объединение усилий с великим князем литовским Ягайло и Олегом Рязанским против Москвы, при этом он рассчитывал на то, что Дмитрий не рискнёт выводить войска за Оку, а займёт оборонительную позицию на её северном берегу, как уже делал это в 1373 и 1379 годах. Соединение сил союзников на южном берегу Оки планировалось на 14 сентября. Оно создавало большую опасность для Москвы и всей Русской земли, поэтому князь-полководец Дмитрий Иванович вознамерился упредить их встречу. Он решил выступить навстречу войску Золотой Орды, то есть не придерживаться оборонительной, выжидательной тактики, а самому искать врага в чистом поле.
26 августа Дмитрий стремительно вывел войско на устье Лопасни, осуществил переправу через Оку в рязанские пределы. Следует заметить, что Дмитрий повёл войско к Дону не по кратчайшему маршруту, а по дуге западнее центральных районов Рязанского княжества, приказал, чтобы ни один волос не упал с головы рязанца.
Решение о переходе Оки стало неожиданным не только для Мамая. В русских городах, пославших свои полки на коломенский сбор, переход Оки с оставлением стратегического резерва в Москве был расценен как движение на верную смерть: «И когда услышали в городе Москве, и в Переяславле, и в Костроме, и во Владимире, и во всех городах великого князя и всех князей русских, что пошёл князь великий за Оку, то настала в Москве и во всех его пределах печаль великая, и поднялся плач горький, и разнеслись звуки рыданий».
Через Оку русская рать переправилась 30 августа у устья реки Лопасни, имея перед этим день отдыха. Сюда подошла пешая московская рать воеводы Вельяминова. Отсюда путь лежал к верховьям Дона, тогда части Дикого поля. В проводники были взяты десять купцов-сурожан (Сурож, ныне Судак, город в Крыму), хорошо знавшие пути-дороги через кочевья ордынцев.
Высланные вперед «сторожи» донесли о приближении неприятеля. Он находился у Кузьминой гати. Мамай несколько недель кочевал на берегах реки Воронеж, в Донских степях, поджидая литовцев. Но великий князь Ягайло не спешил, заняв выжидательную позицию: он не хотел рисковать на большой войне. Тогда Мамай неспеша двинулся на Русь: его воинство ждало добычи.
5 сентября русская рать вышла к Дону в том месте, где в него впадает река Непрядва. Движение в степи было настолько скрытным и быстрым, что темник Мамай узнал о том, что противник встал на берегах Дона, только на следующий день. За семь суток было пройдено около 125 километров.
7 сентября великий князь московский собрал военный совет, на котором решался один вопрос: переходить Дон или ожидать битвы на «своем» берегу. В случае неудачи на «чужом» берегу можно было оказаться в очень трудном положении, когда путь к отступлению мог оказаться отрезанным. Часть участников совета была против того, чтобы переходить водную преграду, говоря: «Если оставим за собой реку, трудно будет действовать, мы же должны удержать себе путь назад».
Более опытные и решительные князья воеводы высказались зато, чтобы перейти Дон и сразиться с золотоордынцами в «поле». Они говорили великому князю:
«Если хочешь крепкого боя, вели сегодня же перевозиться, чтобы ни у кого не было мысли назад ворочаться; пусть всякий без хитрости бьется, пусть не думает о спасении, а с часу на час себе смерти ждет; а что, говорят, у них силы велики, то, что на это смотреть...»
Последнее слово на военном совете русской рати осталось за московским государем. Речь Дмитрия Ивановича, донесенная до нас благодаря летописцам, была краткой и предельно ясной. Он заявил своим соратникам:
«Братья, лучше есть честна смерть злого живота; лучше было не идти против безбожных сил, нежели, пришед и ничтоже сотворив, возвратиться вспять; перейдем ныне в сей день за Дон все и там положим головы свои все за святые церкви и за православную веру и за братью нашу, за христианство!»
Итак, решение было принято: идти за Дон и там биться с войском Золотой Орды. Началась спешная постройка пяти мостов через Непрядву для каждого полка и обозов. Искали броды, но местность для них оказалась болотистой, неудобной даже для переправы конницы.
Первым перебрался на противоположный берег сторожевой полк, которым командовали князь Симеон Оболенский и Иван Тарусский. Под его прикрытием в ночь на 8 сентября в те времена глубокую и полноводную Непрядву перешли остальные полки и обоз.
После этого великий князь московский приказал разрушить за собой мосты, чтобы «отбить» у людей нерешительных мысль об отступлении. Но была и еще одна сторона такого приказа Дмитрия Ивановича: в случае захода ордынцев в тыл русской рати мосты могли послужить врагу хорошую службу. Думается, что мосты разрушались так, чтобы в спокойной обстановке их можно было легко восстановить.
7 сентября «сторожа» Семена Мелика имела столкновение с передовым отрядом Мамая. Узнав о том, что неприятель находится на расстоянии одного суточного перехода, великий князь поручил воеводе-боярину Дмитрию Боброку-Волынцу (выходец с Волыни, женатый на сестре великого князя Анне), литовским князьям Андрею и Дмитрию Ольгердовичам выстроить полки для битвы. Для этого было выбрано поле, прозванное Куликовым.
Избрав позицию на Куликовом поле, Дмитрий отдал приказ переправляться через Дон и разрушать за собой мосты. Этим он лишал своих воинов и себя самого последней надежды - в случае неудачи спастись бегством. Им оставалось только одно: победить или погибнуть.
Поле как нельзя лучше подходило для устройства позиции русской рати. Оно с трех сторон прикрывалось водами Непрядвы и Дона. Речные долины поросли густым, вековым лесом — дубравами. Само открытое пространство пересекалось оврагами и ручьями, небольшими речушками (самая крупная — Смолка), часть которых имели обрывистые берега, что могло основательно помешать действиям более многочисленной ордынской конницы. Во многих местах поле покрывали заросли густого кустарника.
Позиция, выбранная для построения русских полков, по фронту имела протяженность около 8 километров. При этом местность, удобная для действия массы конницы, ограничивалась расстоянием всего в 4 километра. Обойти позицию золотоордынцы не могли, поскольку русские фланги надежно прикрывались густым лесом, Доном и притоком Непрядвы речушкой Нижний Дубняк.
Вечером 20 сентября русские войска были выстроены в боевые порядки. Дмитрий Иванович объезжал полки, делая смотр. По древней традиции великий князь Дмитрий Иванович отдал своего коня и доспехи ближнему боярину Михаилу Андреевичу Бренку, который занял место под великокняжеским знаменем
Боевой порядок, в котором выстроились русские, был традиционным для тех времен. Впереди встал сторожевой полк, за ним следовал передовой. В рядах сторожевого были, в основном, молодые воины, поэтому великий князь решил собственным примером укрепить их стойкость. В платье и доспехах простого ратника Дмитрий выступил вместе с ними. Основные силы русских сосредоточились в большом полку, который на флангах прикрывали отряды правой и левой руки. За ними находился резерв из конницы. Предусмотрев опасность вражеского прорыва на левом фланге, Дмитрий укрыл в лесу, в двух километрах от устья Непрядвы, сильный засадный полк во главе с князьями Владимиром Серпуховским и Дмитрием Боброком-Волынским. Этим воинам отводилась особая роль: в критический момент сражения ударить по врагу и решить исход битвы.
Утро 21 сентября было туманным. До 11 часов, пока туман не рассеялся, войска стояли готовыми к бою, поддерживали связь («перекликались») звуками труб. Князь вновь объезжал полки, часто меняя лошадей. Когда туман рассеялся, стало видно войско Мамая, стоявшее развернутым строем. Темник Мамай устроил свою ставку (поставил шатер) на приметном Красном холме, находившемся в 6—7 километрах южнее устья Непрядвы. Оттуда «хозяин» Сарая мог хорошо обозревать поле битвы и руководить своими силами. Такой «встречи» от данников потомков великого Чингисхана он явно не ожидал.
Исследователи считают, что темник Мамай имел в сражении 90—100 тысяч человек, преимущественно конницы. То есть в Куликовской битве золотоордынцы превосходили силы русских примерно в полтора раза. В любом случае силы Мамая были огромны, хотя достоверных летописных сведений о соотношении сил в битве на Куликовом поле нет.
В 12 часу дня русская рать двинулась вперед. Навстречу ей стали выдвигаться войска темника Мамая. Впереди шла наемная генуэзская пехота, по ее сторонам — конница. Куликово поле не давало возможность задействовать всю массу ордынской конницы: равнинная часть его имела ширину всего в 4—5 километров и столько же в длину. Мамаю пришлось спешить немалую часть всадников, поставив их за рядами генуэзцев густой толпой, не расчлененной на отряды. За Красным холмом встал сильный резерв.
Мамай со своими военачальниками хорошо видел свое численное превосходство. Поэтому план его на битву был таков: одним массированным ударом сломить сопротивление русских и истребить их. Темника не смущало то обстоятельство, что он не мог охватить фланги русских своей многотысячной конницей. Но именно это обстоятельство отдавало в руки великого князя Дмитрия Московского инициативу уже в самом начале сражения.
Противники сошлись на поле Куликовом, остановившись друг против друга на расстоянии полета стрелы. Битва началась с нескольких небольших стычек передовых отрядов. Затем, по описанию очевидцев, состоялся поединок двух богатырей — русского инока Александра Пересвета и ордынского Темир-мурзы (Челубея). Они, опустив копья, пустили коней вскачь навстречу друг другу. Пересвет был монахом Троице-Сергиева монастыря, до пострижения в монахи — брянским боярином. Оба поединщика пали мёртвыми, однако победа осталась за Пересветом, которого конь смог довезти до русских войск, в то время как Челубей оказался выбитым из седла (возможно, этот эпизод, описанный только в «Сказании о Мамаевом побоище», является легендой).
Ордынская конница пошла в атаку и обрушилась на русский сторожевой полк. Тот больше часа отбивался во вражеском полуокружении и, истекая кровью, отступил к передовому полку. Свою главную задачу сторожевой полк выполнил: он не позволил многотысячным конным лучникам врага засыпать ливнем стрел главные силы русских.
После этого опытный в военном деле темник Мамай ввел в дело свои главные силы, нанося удар в центре поля всей массой своей спешенной конницы, генуэзскими наемниками, наступавшими фалангой.
Правое крыло русского войска, где стоял полк князя Андрея Ольгердовича, прижавшийся к перелескам и оврагам у речки Нижний Дубняк, выстояло. На протяжении всей битвы золотоордынцы не имели здесь никакого успеха. Князю даже приходилось сдерживать своих воинов, которые в сече рвались вперед: случись это, то линия русской рати оказалось бы разорванной.
Передовой полк оказался почти полностью уничтоженным; его остатки отошли к большому полку. На тот и пришлась основная тяжесть атакующего войска Мамая. Но ордынцы стали здесь одолевать только спустя три часа ожесточенного рукопашного боя. Особенно большие потери несла пешая рать. Летописцы указывали, что кони уже не могли не ступать по трупам, так как не было чистого места. В центре и на левом фланге русские были на грани прорыва своих боевых порядков, но помог частный контрудар, когда «Глеб Брянский с полками владимирским и суздальским поступи через трупы мёртвых». Натиск монголо-татар в центре был задержан вводом в действие русского резерва.
Темник Мамай, видя, что в центре поля и на своем левом фланге ему успеха не добиться, перенес тяжесть атакующего удара на правый фланг — там, где бился русский полк левой руки. С Красного холма заметили, что здесь перед дубравой в сторону Непрядвы идет достаточно широкая, без заметных препятствий лощина. Она позволяла тяжеловооруженным всадникам набрать таранную скорость. На всем поле Куликовом не было места, столь удобного для прорыва сильной конницы.
Туда и перенес Мамай массированный удар ордынской конницы. В бой он отправил от Красного холма свои последние резервные конные тысячи, надеясь переломить ход битвы. Под натиском превосходящих сил неприятеля полк левой руки князей Василия Ярославского и Федора Моложского стал отходить к Непрядве. Одновременно с этим стал обнажаться левый фланг большого полка.
Полководец Золотой Орды, видя это с вершины Красного холма, усилил здесь натиск. Однако полной победы тут он так и не получил: из тылов большого полка на поддержку отходившего полка левой руки выдвинулся частный резерв во главе с князем Дмитрием Ольгердовичем. Он восстановил на какое-то время сплошную линию фронта, и битва продолжилась с прежним упорством сторон.
В «Сказании о Мамаевом побоище» (в переводе на современный литературный язык) говорится: «Звенят доспехи злаченные, стучат щиты червленые. Гремят мечи булатные, блистают сабли острые около голов молодецких. Льется кровь богатырская по седлам кованым, и катятся шеломы позлащенные коням под копыта...»
Приближался кульминационный момент Куликовской битвы. Конница Золотой Орды на своем правом фланге смогла все же осуществить бросок к реке Непрядве, сумев смять ряды русского полка левой руки. Теперь ордынцы угрожали тылу большого полка, который уже не прикрывался частным резервом.
В этот час на поле брани и появился внезапно для врага вышедший из дубравы в полном молчании засадный полк. Воеводе Дмитрию Боброку-Волынцу удалось удержать князя Владимира Андреевича Серпуховского от преждевременного вступления в бой. Боброк не спешил еще и потому, что в лицо дул сильный ветер. Лишь к трем часам дня ветер переменился, и боярин-воевода призвал истомившимся в ожидании дружинникам к бою.
Удар «западного» полка пришелся во фланг и тыл ордынской коннице, устремившей в прорыв к берегу Непрядвы. Враг никак не ожидал появления на поле битвы свежей русской конницы, да еще оказавшейся у него «на плечах».
Таким был перелом сражения на поле Куликовом. К тому часу атакующий порыв войска Золотой Орды выдохся, стороны устали и были изнурены. У Мамая близ Красного холма не оказалось ни одной запасной конной тысячи: все свои наличные силы он уже давно бросил в битву.
Одновременно с атакой засадного полка вперед пошли полки правой руки и большой, заметно поредевший, но выстоявший. Прорвавшаяся к Непрядве ордынская конница оказалась опрокинутой в реку, в водах которой множество всадников нашло свою погибель. Войско Золотой Орды «показало тыл» и стало в полном беспорядке отступать к Красному холму. О стойкости и сопротивлении в его рядах говорить уже не приходилось.
Пример к бегству подал ни кто иной, как сам Мамай. Темник в сопровождении немногих приближенных «вскинулся» на коня и, нахлестывая его, поскакал прочь от Красного холма. Он не стал дожидаться полного разгрома своего воинства. Когда волна отступавших ордынцев подкатила к высоте, на ней уже никого не было. Такое «видение» и стало последним толчком к повальному бегству ордынцев с Куликова поля. Бежали «розно» «неготовыми дорогами», бросая все тяжести и даже оружие.
Куликовская битва закончилась полной победой русского оружия к 16 часам дня. Такого сокрушительного поражения Золотая Орда в своей долгой истории еще не знала.
Разгромленные в битве ордынцы бежали в южном направлении. Их неотступно преследовали до реки Красной (Красивой) Мечи, на расстоянии около 50 километров. Беглецов, настигая, секли мечами, умножая тем самым неприятельские потери. Спастись удалось только тем, кто имел запасных коней, что было законом для монгольского воина с времен Чингисхана. К слову говоря, и сам Мамай в бегстве с поля брани пересаживался с одного коня на другого.
Мамаю, покинутому воинами и последними мурзами, пришлось бежать из Сарая в Крым, в город Кафу (ныне Феодосия). Он прибыл туда с немалыми сокровищами, и это решило его судьбу. Его впустили за крепостные ворота и там убили.
Трофеями победителей стало не только оружие, доспехи и кони тех неприятелей, которые полегли на поле Куликовом. За Красным холмом был захвачен огромный походный лагерь и обоз войска Золотой Орды: множество шатров, тысячи повозок с упряжками лошадей и верблюдов, вьюков с воинским снаряжением, коврами, провиантом и прочим добром. Военной добычей стало и то, что взял с собой на войну сам Мамай, мало в чем отказывавший себе в походах. Тысячными оказались стада ордынцев, которые, как «провиант», гнали за войском.
В день Куликовской битвы великий князь литовский со своим войском уже находился всего в 30—40 километрах от места событий. То есть в одном дневном переходе («за едино днище и меньше»). Или, говоря иначе, войско Великого княжества Литовского, в том случае союзника Золотой Орды, находилось в опасной близости.
Узнав о поражении Мамая, «князь Ягайло со всею силою литовскою побежа назад с великой скоростью, никем же гоним...» Источники свидетельствуют о том, что он отступил в свои пределы так поспешно, как будто подвергся преследованию со стороны победителей Золотой Орды. «Литвины» не стали испытывать судьбу, которая вполне реально могла отвернуться от них.
...Куликовская битва в ту эпоху относится к числу самых кровопролитных. Великий князь Дмитрий Иванович после окончания преследования бежавших золотоордынцев приказал воеводам произвести подсчет в полках оставшихся в живых воинов. Московский боярин Михаил Александрович сделал печальный доклад о гибели около 500 бояр, «а молодым людям (младшим дружинникам) и счёта нет. Также погибло несколько десятков князей… Летописцы свидетельствуют, что русская рать после одержанной великой победы насчитывала в своих рядах 40 тысяч человек.
Исходя из этого, можно считать, что ее потери павшими в битве немногим превышали цифру в 20 тысяч человек. Исследователи считают, что потери победителей, вместе с умершими от ран, могли доходить до 25—30 тысяч человек. То есть на поле Куликовом пала почти половина русской рати, выступившей в поход.
Сам великий князь московский Дмитрий Иванович был ранен. По сказаниям, его нашли лежащим без памяти под сенью срубленной березы. В современной Дмитрию Донскому Ермолинской летописи рассказывается совсем по-другому: «У самого же великого князя все доспехи были побиты, на теле же его не было никакой раны, а бился с татарами на первой схватке. Этому князю воеводы говорили: "Господин, не становися впереди, но позади или сбоку, или в особом месте".
Он же сказал: "Как же я скажу: "Братья, начнем все до единого, а сам лицо свое начну скрывать или прятаться позади, но хочу, как словом, так и делом перед всеми голову свою сложить за хриистиан, чтобы и остальные, видя это, восприяли отвагу".
Да как сказал, так и сделал: сражался, став впереди всех, и было и справа, и слева от него множество убитых, а самого обступили с обеих сторон, как вода многая, и много ударов принял по голове и всему телу».
Что касается потерь войска Золотой Орды, то здесь исследователи сходятся во мнении, что они равняются половине тех сил, которые темник Мамай повел в поход на Русь. Эта цифра оценивается в 50 тысяч человек. «Задонщина» говорит о бегстве Мамая сам-девять в Крым, то есть о гибели 8/9 всего войска в битве.
Восемь дней русская рать стояла «на костях» на поле Куликовом. Хоронили павших и умерших от ран воинов. Собирали трофеи, наводили мосты через реку. Только после этого поредевшие полки двинулись в обратный путь. 21 сентября они прибыли в город-крепость Коломну. Через неделю, 28 сентября, победителей под колокольный звон со звонниц церквей и монастырей приветствовала торжествующая Москва.
За одержанную победу в битве на поле Куликовом великий князь московский Дмитрий Иванович получил для истории почетное прозвище «Донской». Его двоюродный брат князь Владимир Серпуховский был прозван «Храбрым».
Победный гром Куликовской битвы, величайшего сражения в истории средневековой Европы, эхом прокатился по всей Руси. По господству Золотой Орды был нанесен сильнейший удар, ускоривший её последующий распад. Русская земля в лице Москвы доказала, что ныне о непобедимости Золотой Орды, все еще сильной в военном отношении, не может быть и речи. Но последующие события показали, что ордынское иго над Русью в 1380 году еще не пало. Победу на Куликовом поле не удалось закрепить полным разгромом Золотой Орды. Для этого не было ещё достаточных сил. Учтя большие потери русской рати и опасность похода вглубь степей с небольшими силами, командование приняло решение возвратиться в Москву.
В результате разгрома основных сил Орды её военному и политическому господству был нанесён серьёзный удар. В полосу затяжного кризиса вступил другой внешнеполитический противник Московского великого княжества — Великое княжество Литовское. «Победа на Куликовом поле закрепила за Москвой значение организатора и идеологического центра воссоединения восточнославянских земель, показав, что путь к их государственно-политическому единству был единственным путем и к их освобождению от чужеземного господства».
Для самой Орды поражение Мамаевого войска способствовало её консолидации «под властью единого правителя хана Тохтамыша». Мамай спешно собрал в Крыму остаток сил, собираясь снова изгоном идти на Русь, но был разбит Тохтамышем. После Куликовской битвы Орда много раз совершала набеги (Крымская Орда и при Иване Грозном сожгла Москву в 1571 году), но не решалась на битву с русскими в открытом поле. В частности, Москва была сожжена ордынцами спустя два года после битвы и была вынуждена возобновить выплату дани.
Победа на Куликовом поле дала мощный толчок объединительному процессу консолидации русских удельных княжеств вокруг возвеличившейся Москвы. Историк В.О. Ключевский писал, что этот успех в вооруженном противостоянии Золотой Орде «сообщил московскому князю значение национального вождя Северной Руси в борьбе с внешними врагами».
В 1852 году на том месте, которое считалось Куликовым полем, по инициативе первого исследователя великой битвы обер-прокурора Священного Синода С. Д. Нечаева, был поставлен и торжественно открыт памятник-колонна, изготовленный на заводе Ч. Берда по проекту А. П. Брюллова.
1 октября 2004 года Определением Святейшего Патриарха Алексия II и Священного Синода учреждён Орден Святого благоверного великого князя Дмитрия Донского. Орденом награждаются: священнослужители, военачальники, ветераны Великой Отечественной войны, иные лица, проявившие мужество при защите Отечества, внесшие вклад в развитие взаимодействия между Русской Православной Церковью и Армией, оказывающие духовно-нравственную поддержку военнослужащим.
Сейчас Куликовская битва вызывает много споров у историков. Обсуждаются такие вопросы, как место проведения сражения, количество участников, роль князя Дмитрия, политическое значение битвы. Но какие бы выводы не делала современная наука, подвиг русских ратников забыть нельзя.
Рекомендуемая литература: