День взятия турецкой крепости Измаил русскими войсками под командованием А.В. Суворова (1790 год) – 24 декабря

Одной из крупнейших крепостей Оттоманской империи был Измаил, стоявший на северном берегу Дуная близ речного устья. В ходе второй Екатерининской турецкой войны 1787—1791 годов султан Селим III и его полководцы связывали с крепостью большие надежды. Они не без основания надеялись на то, что она станет камнем преткновения для дальнейшего наступления русской армии. И тем самым изменит ход неблагоприятной для Блистательной Порты большой войны с соседней Россией, уже отвоевавшей у османов Крымское ханство и северные берега Черного моря, в древности называвшегося Русским.

Овладение Измаилом открывало победителям путь в европейскую часть Турции — в Болгарию и на Балканы. В перспективе становился возможным удар по ее столице — Стамбулу, который в христианском мире по-прежнему назывался Константинополем.

И действительно, в будущем русская армия, совершив прорыв через Балканские горы, в двух войнах (1828-1829 и 1877—1878 годов) выходила на ближние подступы к султанской столице.

Название крепости — Измаил — в переводе означало: «Да услышит тебя Аллах». То была не просто громадная, обширная крепость, стоявшая на левом берегу Килийского рукава Дуная. По турецкой военной терминологии она называлась «орду калеси», то есть «армейская крепость» — крепость сбора войск. Измаил был способен вместить в себя целую армию и в той войне использовался соответственно своему названию и предназначению.

Перед второй Екатерининской турецкой войной дунайская твердыня османов претерпела серьезную перестройку. Модернизация армейской крепости проводилась под руководством опытных французских и немецких фортификаторов (работами руководил де Лафит-Клове из Франции) в соответствии с требованиями нового времени и считалась современниками неприступной. Русская армия еще не имела боевого опыта штурма подобных укреплений.

Измаильская крепость напоминала собой неправильный треугольник, примкнувший южной стороной к дунайскому Килийскому рукаву. Вершина крепости лежала на севере, западная и северо-восточная стороны укреплений почти под прямым углом упирались в полноводную реку.

Измаил стоял на склонах прибрежных высот, нисходящих к Дунаю. Широкая лощина делила городские кварталы на две части. Западная, большая часть, называлась Старой крепостью. Восточная, меньшая, — Новой крепостью. Берег реки в черте города был обрывист, делая здесь плавный изгиб.

Общая протяженность крепостных укреплений по внешнему обводу составляла около 6,5 километра. Западный фас — 1,5 километра, северо-восточный — более 2,5 и южный — 2 километра.

Крепость имела мощные стены, представлявшие собой высокий земляной вал с глубоким рвом перед ним, и семь бастионов, защищавшие город со стороны суши. Бастионы тоже были земляные, только два из них турки успели облицевать камнем. Высота вала составляла от 6 до 8 метров. Он отличался большой крутизной очертания. Ров перед валом имел разные глубины — от 6 до 10 метров, а вместе с валом — до 12 метров и более. Высота бастионов, которые предстояло брать приступом, достигала 20—24 метров. Большая часть рва была заполнена водой глубиной около 2 метров. Ширина рва определялась в 12 метров, что позволяло осажденному гарнизону сосредоточивать внутри его и конницу, и пехоту — для вылазок и контратак.

С севера Измаил был защищен крепостной цитаделью. Здесь, на вершине треугольника крепостных обводов, располагался Бендерский бастион, одетый камнем. К западу от цитадели находилось озеро Броска, болотистая местность от которого подходила ко рву.

Со стороны Дуная крепость бастионов не имела. Первоначально турки не укрепили приречную сторону Измаила, надеясь на мощь своей речной флотилии и крутизну обрывистого берега. По всей видимости, так задумывалось и фортификаторами, создававшими «орду калеси».

Однако после боя на речных водах 20 ноября 1790 года, когда русскими была почти полностью уничтожена вражеская Дунайская флотилия, прикрывавшая Измаил со стороны реки, султанское командование стало спешно укреплять южный фас оборонительной линии. Теперь прибрежная часть крепости становилась в случае осады и приступа уязвимой.

Турки возвели на дунайском берегу в черте города 10 батарей, державших под прицелом речную гладь и позволявших обстреливать позиции противника на острове Чатал, находящемся напротив крепости. Батарейные позиции одновременно служили укрытием и для стрелков. Орудия, поставленные на береговом срезе, имели большой калибр.

Наряду с цитаделью турки хорошо укрепили юго-западный угол крепостного обвода, где берег спускался к реке отлого. Здесь крепостной вал оканчивался примерно в 100 метрах от уреза воды каменной башней Табия (называемой иногда бастионом или редутом) с трехъярусной пушечной обороной. Промежуток между башней и берегом был прикрыт неглубоким рвом и палисадом из заостренных бревен. Орудия с Табии хорошо фланкировали [фланки?ровать - обстреливать с флангов] этот участок крепостного обвода.

Внутри крепости имелось много крепких каменных построек — частных домов, мечетей, торговых строений, удобных для обороны. Штурм Измаила показал, что турки заранее привели их в оборонительное состояние на случай уличных боев в городской черте.

Оборона «орду калеси» значительно усиливалась естественными препятствиями: рекой Дунай с юга, озерами Кучурлуй и Алапух с запада и озером Катабух с востока. Эти преграды ограничивали маневр русских войск, удлиняли их осадные коммуникации. Местность под Измаилом в большей части была заболоченной, к тому же во время осады шли частые дожди, стояла холодная погода.

Не были забыты и осадные военные хитрости. Турки постарались укрепить и полосу перед рвом. Здесь в немалом числе они устроили «волчьи ямы» и всевозможные ловушки для штурмующих.

«Орду калеси» имела укрепленные, хорошо защищенные ворота. Их было четыре: с запада — Бросские (Царьградские) и Хотинские, с востока — Килийские и с севера - Бендерские. Подступы и дороги к ним простреливались фланкирующим артиллерийским огнем (это позволяла конфигурация крепостного вала), поскольку ворота являлись самым уязвимым местом в системе обороны Измаила. Впрочем, как и иных крепостей.

Гарнизон Измаила впечатлял: 35 тысяч султанских войск. Почти половину — 17 тысяч — составляли янычары, отборная регулярная пехота владык Порты. Остальная часть состояла из легкой турецкой конницы — сипахов, конных крымских татар, артиллерийской прислуги, вооруженных горожан-ополченцев.

В Измаильскую крепость бежали отряды из разгромленных турецких гарнизонов небольших дунайских крепостей Килии, Тульчи и Исакчи. Это были воины, не потерявшие желания сражаться с «неверными». Те же, кто не хотел дальше воевать, становились дезертирами, которые мародерствовали в прифронтовой полосе государства турок-османов.

Ряды крепостного гарнизона пополнились также многочисленными экипажами с потопленных кораблей турецкой Дунайской флотилии, имевших на своих бортах несколько сот орудий малого калибра. Поскольку большинство судов было потоплено русской артиллерией под самым берегом, осажденные, по всей вероятности, смогли снять с них немало пушек, усилив ими прибрежные батареи.

Всего на вооружении Измаила находилось 265 разнокалиберных орудий. По другим сведениям на вооружении крепости было около 200 орудий. Вероятно, в последнее число не вошли пушки, поднятые с речных судов. Из этого количества артиллерии 85 пушек и 15 мортир занимали приречные позиции.

«Армейская крепость» имела огромные запасы различных боевых зарядов и продовольствия. Главный фортификатор француз де Лафит-Клове при сооружении «орду калеси» в своих инженерных планах рассчитывал на длительное пребывание за оградой Измаила многотысячного войска. Подвоз припасов в крепость по Дунаю прекратился только с началом ее осады.

Кроме того, затворенными в Измаиле оказались многие тысячи коней турецкой и крымской конницы. Горожане согнали за городские стены немало скота с окрестностей, что заметно увеличило запасы провианта для осажденного гарнизона.

Комендантом Измаильской крепости был один из лучших султанских полководцев, опытный Айдос Мехмет-паша. Турецкое командование не без оснований рассчитывало на его стойкость и упорство, что и подтвердили последующие события. При полководце находилось несколько пашей (генералов) и брат крымского хана Каплан-Гирей с пятью сыновьми, командовавший татарской конницей.

Стойкость защитников дунайской твердыни Блистательной Порты во многом объяснялась суровым повелением султана Селима III. Сдавшимся в плен грозила смертная кара, что в последнее время, в условиях войны, часто приводилось в исполнение. Кроме того, Мехмет-паша мог рассчитывать и на известный религиозный фанатизм в рядах подчиненного ему войска.

Русские войска начали осаду Измаила с октября 1790 года. Первыми подошли к вражеской крепости корабли речной флотилии испанца на русской службе генерал-майора Иосифа Михайловича де Рибаса (Дерибаса), действовавшего смело и решительно. Десант с флотилии захватил остров Чатал, находившийся против города-крепости.

К утру 20 ноября на острове были устроены три батарейные позиции. Начался обстрел крепости и судов вражеской флотилии, стоявших у противоположного берега под прикрытием измаильских береговых батарей.

Одновременно атакующие отряды судов русской флотилии под командованием капитана 1-го ранга Ф.А. Ахматова, лейтенантов Поскочина и Кузнецова, казачьего полковника Антона Головатого завязали огневой бой на реке, уничтожив артиллерийским огнем большую часть турецкой Дунайской флотилии.

Успех окрылил нападавших. С судов близ каменной башни Табия со всей неожиданностью для турок был высажен десант. Укрепление было захвачено в жарком рукопашном бою, и десантники затем сумели отразить две атаки осман, стремившихся вернуть Табию.

Генерал де Рибас, не желая терять людей зря, в тот же день 20 ноября приказал десантникам оставить приречную башню и отойти на свои суда. Разгневанный Мехмет-паша решил в тот же день нанести ответный удар, высадив на острове Чатал многочисленный десант. Но русским удалось сбросить его в реку, уничтожив при этом немало турецких судов.

Всего в бою 20 ноября неприятель лишился сожжёнными или потопленными одного большого трехмачтового корабля, 12 лансонов (речных артиллерийских кораблей), 32 транспортных (десантных) судов и более 40 гребных паромов. Русские в тот день лишились только трех лансонов, один из которых, потеряв якорь и снасти, речным течением был прибит к вражескому берегу. Экипаж его спасся на шлюпке, успев снять с мачты Андреевский флаг, и вернулся к своим.

После этого славного для россиян дела стороны на дунайских водах больше ничего не предпринимали. К 29 ноября русские возвели на острове Чатал последнюю, восьмую осадную батарею и начали обстрелы Измаила.

Русские войска встали полукругом осадным лагерем под стенами «орду калеси», в четырех верстах от нее. Они находились в полном бездействии, если не считать столкновений конных дозоров сторон. На то имелось ряд причин. Наступила осенняя для здешних мест погода. В голой степи холод чувствовался уже не только ночью, но и днем. Топлива, кроме камыша, в округе почти не было. Провиант приходилось завозить воловьими повозками издалека. Начались болезни, что неизбежно вело к большой смертности в полевых войсках.

Под Измаил пришли полки, не подготовленные к осаде мощной крепости. Тяжелых орудий не было вовсе. Полевая артиллерия имела только по одному комплекту боезарядов. Почти половину осадных войск составляли казаки, в своем большинстве потерявшие к концу войны своих коней. К тому же они были вооружены укороченными пиками, которые в рукопашном бою легко перерубались ударами ятаганов.

Но всё же главной причиной бездействия осадных войск было отсутствие единого командования в русском стане по вине главнокомандующего действующей армией генерал-фельдмаршала Г.А.Потемкина-Таврического. Ни генерал-поручик П.В. Потемкин (двоюродный брат светлейшего князя), ни генерал-аншеф И.В. Гудович, ни генерал-майор М.И. Голенищев-Кутузов, ни генерал-майор де Рибас не зависели под Измаилом в служебном положении друг от друга. В конце концов военный совет войск, стянутых к крепости, 26 ноября решил снять осаду и разойтись по зимним квартирам. Полки стали покидать осадный лагерь. Это заставило Потемкина-Таврического, не только главнокомандующего, но еще и президента Военной коллегии Российской империи, предпринять кардинальные меры. К тому же императрица Екатерина II настойчиво требовала от своего фаворита победного окончания затянувшейся войны. И скорого её окончания.

После недолгих раздумий Потемкин осознал, что такую сверхзадачу, как овладение Измаильской твердыней, способен выполнить один-единственный человек. Им был непобедимый доселе ни пруссаками, ни поляками, ни крымчаками, ни турками генерал-аншеф Александр Васильевич Суворов-Рымникский, чья полководческая звезда уже блистала в зените славы.

Главнокомандующий, находясь в Бендерах, подписал ордер за № 1336 от 25 ноября 1790 года, которым генерал-аншеф и кавалер граф Суворов-Рымникский назначался командующим всеми войсками под Измаильской крепостью. Ему предоставлялось право или отступить от «орду калеси», или овладеть ею.

Назначение Суворова командующим войсками под Измаильской крепостью с большим удовлетворением встретили в осадном лагере. Полководца, прославившего свое имя не в одной войне, знали как большого мастера решительных действий в любой обстановке и при любом численном превосходстве неприятеля.

Потемкинский ордер о новом назначении генерал-аншеф получил в городе Галаце, где он командовал передовым армейским корпусом. Сдав дела генерал-поручикам князю Голицыну и Дерфельдену, полководец в сопровождении небольшого конвоя из 40 донских казаков немедленно, 30 ноября, «отправился... к стороне Измаила». Перед этим он приказал своему любимому гренадерскому Фанагорийскому полку под командованием полковника Василия Золотухина следовать туда же.

Отправляясь под Измаил, полководец понимал, что легкой победы там не предвидится. К дунайской «орду калеси» русские в той войне подступали уже дважды и дважды терпели поражение: 11 сентября 1789 года войска генерал-аншефа князя Н.В. Репнина, а в ноябре 1790 года турецкий гарнизон отразил приступ, которым руководил генерал-поручик П.С. Потемкин.

Чтобы ускорить прибытие под Измаил, Суворов оставил конвой, кони которого подустали в военных трудах, и в сопровождении только одного казака поспешил через степь к Дунаю. Казак вез самые необходимые вещи командующего, которые уместились в одном узелке.

По пути встретились уходящие из осадного стана полки. Им было приказано вернуться обратно. Появление Суворова под Измаилом вызвало в войсках воодушевление. У всех на устах теперь звучало одно: «Штурм! Будет, братцы, штурм, раз прилетел сам Суворов...».

Прибыв на место, Суворов застал в осаде вражеской крепости до 20 тысяч войск, большей частью донских казаков. Остальные уже успели уйти от крепости. Численность турецкого гарнизона на первые числа декабря превосходила оставшихся почти вдвое.

Полководец провел смотр полкам и рекогносцировку измаильских укреплений, которую завершил 3 декабря. Суворов приказал резать по ильменям сухой камыш на топливо, чтобы солдаты от безделья в сырых землянках не хворали. Задымились трубы. В сырых убежищах солдат стало веселее. Турки, увидев это, решили, что под Измаил прибыли новые крупные силы Суворова.

Отсутствие осадной артиллерии и проблемность ее доставки под Измаил делали невозможной «правильную» осаду мощной крепости. Пробить бреши полевыми орудиями в земляном валу, не говоря уже об одетых в камень бастионах, было просто невозможно. Даже если бы это и удалось, то осажденные без большого труда могли бы заделывать по ночам повреждения.

Для овладения «орду калеси» оставался единственный способ — эскалада, то есть штурм укреплений с помощью штурмовых лестниц. К такому решению Суворов пришел после рекогносцировки крепостной ограды и бесед с военачальниками. К тому же он со всем вниманием отнесся к разведывательной информации о силах осажденных. В любом случае предвиделись большие потери в людях, даже при удачном исходе приступа. Идея сражения заключалась в следующем: одновременно мощными ударами с разных сторон ввести противника в заблуждение, скрыв главное направление. Тем самым заставить турок рассредоточить силы по всему фронту, ликвидировать их преимущество в численности.

Тщательнейшая подготовка к приступу началась с 3 декабря. Велась она в очень быстром темпе, поскольку Суворов понимал, что любая затяжка во времени играет только на руку осажденным. Велась подготовка по следующему плану:

  • обстоятельная рекогносцировка крепостной ограды с суши и Дуная, подступов к крепости при участии военачальников, командиров штурмовых колонн и их помощников;
  • заготовка штурмовых средств: фашин, штурмовых лестниц, шанцевого инструмента;
  • оборудование по всем инженерным правилам огневых позиций артиллерии, предназначенной для обстрела крепости перед приступом;
  • подготовка войск к штурмовым действиям в специальном учебном городке (вне видимости с крепостных стен), который состоял из участков рва и вала, копировавших измаильские укрепления;
  • моральная подготовка войск к кровопролитному штурму.

Трудностей набиралось много. Даже в дальних окрестностях Измаила не было строевого леса. Боеприпасы для артиллерии еще только ожидались. Осадные батареи приходилось устраивать только по ночам.

В учебном городке, устроенном вдали от крепости рота за ротой, казачья сотня за сотней учились преодолевать ров и взбираться на вал. Были изготовлены чучела, изображавшие янычар, 70 штурмовых лестниц, 3000 фашин (связок хвороста, используемых при строительстве оборонительных сооружений). Солдаты, преодолев ров и вал, кололи чучела штыками, отрабатывая приемы рукопашного боя. Отдельно обучались саперы, командам которых предстояло идти на приступ впереди штурмовых колонн. Сутками солдаты штурмовали созданные стены, оттачивая мастерство. Строились и осадные батареи, рассчитанные на введение противника в заблуждение о якобы готовящейся длительной осаде.

Помимо имевшихся на острове Чатал осадных батарей, возвели еще две, но более мощные. Обе батареи разместились на берегу Дуная: одна — против Броских ворот, вторая — у Килийских. Каждая батарея состояла из десяти орудий 12-фунтового калибра. Их позиции находились в 100 и 200 саженях от крепостной ограды. Турки энергичной пушечной стрельбой попытались было помешать их возведению, но безуспешно.

С прибытием в осадный лагерь гренадерского Фанагорийского полка, численность войск у Суворова достигла 31 тысячи человек. Измаильский гарнизон продолжал численно превосходить своего противника. Всего под Измаилом полководец А.В. Суворов-Рымникский имел 33 батальона регулярной пехоты (14,5 тысячи человек), 8 тысяч спешенных донских казаков, 4 тысячи черноморских (бывших запорожцев) казаков с гребной флотилии, 2 тысячи арнаутов — молдаван и валахов, 11 кавалерийских эскадронов и 4 Донских казачьих полка.

О количестве артиллерии в источниках имеются большие разночтения. Так, количество орудийных стволов полевой и полковой артиллерии определяется от 405 единиц до свыше 500. Количество корабельной малокалиберной артиллерии, стрелявшей с малых дистанций, колеблется от приблизительно 400 до 567 пушек. В любом случае русская артиллерия численно превосходила крепостную артиллерию Измаила (без учета пушек с разгромленной речной флотилии) почти в 2 раза. Но... русские не имели осадных орудий крупных калибров, действительно пригодных для осадных батарей (брешь-батарей).

Согласно традициям больших и малых войн той эпохи, Суворов сперва решил прибегнуть к переговорам о добровольной сдаче турецким гарнизоном крепости. В Измаил были посланы два письма: суворовское и главнокомандующего Потемкина-Таврического.

Султанскому командованию предлагалось сдать крепость в обмен на предоставление гарнизону с личным оружием и имуществом, равно и горожанам, возможности перебраться на противоположный берег Дуная. В противном случае осажденных ожидала известная участь защитников Очаковской крепости. Срок на размышления давался одни сутки.

Генерал-аншеф Суворов был как всегда лаконичен и суров: «Я с войском сюда прибыл; 24 часа на размышление для сдачи и воля, первые мои выстрелы уже неволя, штурм — смерть. Чего оставляю вам на рассмотрение».

Копии этих писем отправили с офицерами ко всем четырем крепостным воротам. Сопровождавшие их трубачи проиграли условный сигнал. Турки ответили с крепостных стен. Тогда к затворенным крепостным воротам подскакали невооруженные донские казаки и, воткнув в них дротики с посланиями, ускакали назад.

К вечеру 8 декабря Мехмет-паша дал по-восточному пространный ответ, сводившийся к просьбе о заключении перемирия на 10 дней, чтобы получить от великого визиря султана Селима III разрешение на капитуляцию. Айдос Мехмет-паша хитрил, пытаясь потянуть время перед решающей схваткой в надежде на помощь со стороны султанской армии с дунайского правобережья.

Суворов, недолго думая над явной военной хитростью противника, тут же ответил: «Против моего обыкновения еще даю вам сроку сей день до будущего утра». О том, как были настроены турки, лучше всего свидетельствуют высокомерные слова одного из измаильских пашей, сказанные русскому офицеру-парламентеру: «Скорей Дунай остановится в своем течении и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил...»

На следующий день Айдос Мехмет-паша прислал свое доверенное лицо для ведения дальнейших переговоров с расчетом продолжать тянуть с определенным ответом: да или нет. Суворов приказал парламентеру передать командующему на словах, что теперь уже поздно вести переговоры и все в Измаиле обречены на смерть.

В тот же день в суворовской палатке состоялся военный совет, на который были приглашены все генералы и бригадиры (промежуточное звание между генерал-майором и полковником) осадных войск. Сам командующий уже окончательно принял решение о штурме, но на него по узаконенной традиции той эпохи требовалось согласие большинства генералитета.

По традиции подать первый голос на военном совете обязан был самый младший из его участников по воинскому званию и возрасту. Таким военачальником оказался бригадир Матвей Иванович Платов, герой штурма Очаковской крепости, самый прославленный в истории России войсковой атаман Донского казачества. Он громко произнес одно единственное слово:

— Штурм!

Суворов расцеловал казачьего бригадира. Других мнений на военном совете не высказывалось.

Суворовским решением штурм «орду-калеси» Блистательной Порты был назначен в ночь с 10 на 11 декабря. По диспозиции непосредственная подготовка к приступу началась с 18 часов 8 декабря.

Ограниченность боеприпасов вести усиленную бомбардировку крепости не позволяла. Последний артиллерийский обстрел Измаила, наиболее яростный и интенсивный, намечался в полночь накануне приступа.

Особую задачу получал отряд из 8 бомбардирских судов, которые с началом штурма должны были подойти как можно ближе к приречной части крепости и частым настильным огнем (то есть беспрерывным горизонтальным) обстреливать «каменную батарею» и еще три назначенных пункта в обороне Измаила: одну куртину и два «полигона».

Огонь по «армейской крепости» ядрами надлежало продолжать до 6 часов утра 11 декабря. После этого надлежало пальбу вести «пустыми выстрелами», то есть холостыми зарядами, чтобы не поражать штурмующие русские войска и устрашать обороняющегося неприятеля.

Речной гребной флотилии по диспозиции надлежало перед атакой вытянуться в две боевые линии напротив города и встать для ведения стрельбы из орудий на якорь в 20 саженях от берега. Первую (ближайшую к берегу) линию составляли низкобортные гребные суда. Во второй линии должны были находиться более высоко сидящие над водой парусно-гребные суда.

Флотилия генерал-майора де Рибаса несла на своем борту две тысячи десантников. Ей предстояло вести огонь по внутренней части крепости прямой наводкой, «очищая берег картечью».

Военным морякам, по суворовскому замыслу (как говорилось в диспозиции), отводилась роль «резерва штурмующих». В мировой военной истории это был редкий случай столь масштабного взаимодействия войск на суше и на воде при штурме сильной прибрежной крепости.

Согласно диспозиции, планировался приступ одновременно всех трех крепостных фасов. Штурм осуществлялся и через реку. Атаку предстояло вести девятью штурмовыми колоннами, направленными по три на каждый фас крепостной ограды. Десантные отряды (три) с острова Чатал, перебрасываемые на судах внутрь Измаила через Дунай, тоже именовались колоннами.

Битва за Измаил сводилась, согласно диспозиции, к двум фазам. Первая —овладение внешним обводом крепостной ограды (валом, бастионами и городскими воротами). Вторая — захват внутренних укреплений, уничтожение или пленение вражеского гарнизона в уличных боях. Каждая группа осадных войск, каждая штурмовая колонна имела четко определенные задачи на приступ.

Правофланговой группой начальствовал генерал-поручик П.С. Потемкин. Она имела численность в 7500 человек и предназначалась для атаки западного фаса крепостной ограды. В ее состав вошло 6,5 тысячи регулярной пехоты и тысяча арнаутов (молдаван и валахов). Войска, штурмующие с запада, состояли из трех колонн:

1-я штурмовая колонна генерал-майора С.Л.Львова — батальон белорусских егерей, два батальона гренадерского Фанагорийского полка и 150 мушкетеров-апшеронцев. Последними (и егерями) командовал полковник князь Дмитрий Лобанов-Ростовский. Резерв составляли два батальона гренадер-фанагорийцев, построенных в каре.

Колонна Львова наступала вдоль берега Дуная на самое сильное в огневом отношении укрепление «орду калеси» — каменную башню Табия. Здесь штурмующим предстояло преодолеть устье речки Броска и выломать для себя проход в палисаде. С этой целью впереди шли 50 «рабочих» с топорами, кирками, ломами и лопатами.

2-я штурмовая колонна генерал-майора Б.И. Ласси состояла из трех батальонов Екатеринославского егерского корпуса и 128 стрелков. В резерве находились батальон белорусских и батальон екатеринославских егерей. Колонне предстояло брать приступом укрепления Старой крепости севернее Броских ворот. Екатеринославские егеря несли восемь трехсаженных штурмовых лестниц (сажень - 2,1м).

3-я штурмовая колонна генерал-майора Ф.И. Мекноба была составлена из трех батальонов лифляндских егерей. Резерв составили два батальона Троицкого мушкетерского (пехотного) полка, построенные в каре. Колонна имела восемь четырехсаженных штурмовых лестниц. Ей предстояло брать Броские ворота.

Левое крыло русских войск вверялось под командование генерал-поручика А.Н. Самойлова. Группировка сил, атакующая северо-восточный фас крепости, по численности являлась самой сильной — 12 тысяч человек. В нее входили 3 тысячи пехотинцев, 8 тысяч спешенных донских казаков и тысяча арнаутов. Эти войска тоже делились на три колонны.

4-я штурмовая колонна бригадира В.П. Орлова называлась «пешей кавалерийской». Она состояла из двух тысяч пеших донцов, из которых 500 находилось в ближнем резерве. Колонна наносила удар в районе Бендерских ворот.

5-я колонна бригадира М.И. Платова состояла из пяти тысяч спешенных донских казаков. Им предстояло атаковать по широкой лощине между Старой и Новой крепостями. Резервом платовской колонны были два мушкетерских батальона Полоцкого полка.

Общее командование донскими казачьими 4-й и 5-й колоннами поручалось генерал-майору графу И.А. Безбородко.

6-я, приречная, штурмовая колонна генерал-майора М.И. Голенищева-Кутузова состояла из трех батальонов сформированного им Бугского егерского корпуса и 120 отборных стрелков из тех же бугских егерей. Колонна имела сильный резерв из двух батальонов гренадерского Херсонского полка и тысячи казаков. Удар наносился по Новой крепости в районе Килийских ворот. Для приступа кутузовским егерям было выделено восемь четырехсаженных штурмовых лестниц.

Рабочим командам, шедшим в голове колонн, предстояло топорами, кирками, лопатами проломить палисад и «уничтожить» другие искусственные препятствия на пути следования колонн. Те же рабочие команды подносили штурмовые лестницы ко рву и забрасывали его фашинами, по которым пехотинцы и спешенные казаки-донцы должны были спуститься к подножию измаильского вала.

Штурмовые лестницы в разобранном виде были доставлены из-под Галаца и частью изготовлены в самом осадном лагере. Но, как выяснилось в ходе приступа, их оказалось недостаточно.

Суворов, как полководец с даром предвидения, распределяя свои войска, понимал, что наиболее упорное сопротивление турки окажут тем атакующим колоннам, которым предстояло наносить удар вдоль речного берега. Именно здесь измаильские укрепления со стороны поля выглядели наиболее внушительно.

Группировкой гребной флотилии, атакующей южный фас «орду калеси», командовал генерал-майор де Рибас. Он имел под своим начальством 9 тысяч человек, в том числе 5 тысяч регулярной пехоты и 4 тысячи черноморских казаков, из которых состояла большая часть судовых команд. С острова Чатал через Дунай десантировалось три колонны.

Десантники по диспозиции должны были в первую очередь содействовать успеху восточной приморской штурмовой колонне Голенищева-Кутузова. Считалось, что бой за Новую крепость сложится труднее других. Такие опасения генерал-аншефа А.В. Суворова-Рымникского действительно оправдались.

Десантники имели боевой задачей поддержать также атакующие усилия бойцов генерал-майора Львова, которым предстояло брать каменный бастион Табия.

Как было приказано, генерал-майор Иосиф де Рибас заблаговременно построил в ночи свою флотилию в две боевые линии. В первой встало 145 малых судов (преимущественно казачьих лодок-«дубов») с десантом на борту. Во второй — 58 более крупных речных судов, в том числе парусников. Вторая линия и предназначалась для огневой поддержки десантных сил.

В ходе штурма внешнего обвода крепости неизбежно должна была сложиться ситуация, когда какие-то штурмовые колонны первыми взойдут на вал. В том случае, если они продолжат стремительный бросок в городские кварталы, турки, благодаря своей многочисленности, имели реальный шанс нанести им поражение.

Неприятель в начальной фазе боя внутри крепости обладал заметным преимуществом в людях. К тому же Мехмет-паша позаботился о том, чтобы сам город был подготовлен к обороне. Поэтому измаильскому гарнизону не составляло большого труда изолировать в ходе уличных боев друг от друга штурмовые колонны русских.

Генерал-аншеф Суворов прозорливо предвидел такую критическую ситуацию. Поэтому он в диспозиции «наистрожайше» запретил самовольный сход штурмовых колонн с вала и бастионов внутрь крепости. Уличные бои предписывалось начать только с соответствующего «повеления начальства». Полководец ясно понимал, что захват крепостного вала и его укреплений еще не означал уничтожения или капитуляцию измаильского гарнизона.

Суворов был верен себе. Его диспозиция к штурму Измаила давала командирам штурмовых колонн широкие возможности для проявления разумной частной инициативы. Они сами использовали назначенный им резерв («по лестницам или в ворота»), могли направить его «подсобить» соседям, оказавшимся в более трудном положении, заботились о безопасности тыла и флангов в ходе приступа.

Штурм «орду калеси» стал ярким образцом суворовской «Науки побеждать», примером того, как надо побеждать в крепостной войне. Полководец неслучайно требовал от подчиненных ему людей — от генералов до нижних чинов — проявления инициативы и творчества на поле брани. Чего он не терпел, так это шаблона в действиях, будь то атака или оборона.

По замыслу командующего, приступ Измаила должен был начаться для осажденных неожиданно. Поэтому диспозиция указывала на то, что турок за последние перед приступом дни следовало приучить к пуску сигнальных ракет на русских позициях. Надлежало их пускать перед рассветом каждую оставшуюся ночь.

Непрерывно, в течение двух дней, русские вели обстрел крепости. Почти 600 орудий с утра до вечера обрушивали на Измаил тучи ядер. За это время русские потеряли убитыми 3 офицеров и 155 нижних чинов, ранеными 6 офицеров и 224 низших чина.

...Артиллерийская подготовка приступа дала неплохие результаты, в чем немало сказалось «искусство» генерал-майора Ртищева. Но все же боеприпасов для такого дела оказалось мало. В ходе контрбатарейной борьбы многим турецким орудиям пришлось замолчать. В городе возникло несколько пожаров. Однако полевые пушки серьезных разрушений огромному валу и крепким бастионам нанести не могли.

Бомбардировка Измаила не прошла для русских без потерь. Во время артиллерийского обстрела 10 декабря неприятельская бомба прямым попаданием взорвала бригантину «Константин». При этом погибло 62 человека ее экипажа.

В 3 часа ночи 11 декабря 1790 года в небо взвилась первая сигнальная ракета. Войска, назначенные на приступ, в полной тишине оставили лагерные бивуаки и выстроились в колонны соответственно диспозиции. Штурмовым колоннам надлежало менее чем за четверть часа до начала атаки выдвинуться в исходное положение приблизительно в 600 метров от крепостного вала.

Начало атаки Измаила было назначено на 5 часов 30 минут. Восход солнца в нижнем течении Дуная приходился на 7 часов 40 минут. Суворов рассчитывал, таким образом, провести эскаладу (штурм крепости при помощи лестниц) в предутренней темноте, за два часа жаркого боя.

Сигнальная ракета «приказывала» речной флотилии прийти в движение. Идущие во второй линии малые корабли с более сильным артиллерийским вооружением — лансоны, двойные шлюпки, плавучие батареи и бригантины имели назначенные им места для постановки на якорь.

В 5 часов 30 минут была пущена вторая сигнальная ракета. Не успела она еще погаснуть, как штурмовые колонны в полном молчании направились к исходным местам для атаки. Тучи закрыли небо, а по земле стлался предутренний туман, особенно густой у реки. Это скрыло от неприятельских глаз начальное движение русских войск. В Измаиле, у турок, было спокойно. Из-за стен чуть доносился приглушённый шум, да на валу перекликались часовые.

Третья сигнальная ракета была пущена по команде Суворова в 6 часов 30 минут. Она возвестила о начале генерального приступа. Сразу же загремели пушки. Стреляли с реки, с судов. Притаившийся было, Измаил не думал спать, - турецкие батареи тотчас же заговорили в ответ.

Осажденный гарнизон не спал в эту ночь в напряженном ожидании штурма. Орудийные расчеты находились на месте, а на валу и бастионов оказалось много турок, вооруженных ружьями. Осажденные обнаружили приближение 1-й и 2-й штурмовых колонн тогда, когда они приблизились на дистанцию прямого ружейного выстрела.

Яростный ружейный и пушечный огонь с измаильских стен вспыхнул, как по команде. Он усиливался по мере того, как на вал и бастионы поднимались новые тысячи защитников «орду калеси». Вспышки выстрелов хорошо высвечивали в ночи вершину крепостной ограды.

Впоследствии выяснилось, что Мехмет-паша узнал о генеральном штурме от нескольких перебежчиков из осадного стана. Ими оказались бывшие запорожцы, ставшие черноморскими казаками.

Но в ту ночь потеря внезапности удара мало что меняла. Штурмовые колонны, во главе с их командирами, пошли на приступ. Это было первое для Суворова сражение, в котором он лично не шел в рядах атакующих, руководил битвой с ближайшего небольшойго степного кургана. Связь осуществлялось через конных адъютантов и вестовых казаков.

Первой успешно справилась с поставленной по диспозиции задачей колонна генерал-майора Ласси. Его стрелки метким и частым огнем согнали турок с кромки вала, не давая им вести прицельную пальбу. Первыми взошли по штурмовым лестницам на бруствер люнета подчиненные прапорщика лейб-гвардии Измайловского полка князя Гагарина.

Отличился здесь премьер-майор Леонтий Неклюдов. Он первым форсировал ров, с боем взошел на крепостную стену и водрузил на ней знамя. В «награду» за подвиг герой получил восемнадцать ран - пулями и штыками. Неклюдов остался жив, стал Георгиевским кавалером, пользовался всеобщим почётом.

Ведомые им егеря, взойдя на вал, стали напористо прокладывать себе путь в толпах яростно сражающихся янычар. Когда на верху оказалось достаточно людей, екатеринославские егеря построились в боевой порядок и, раз за разом бросаясь в штыки, начали двигаться влево по валу, очищая его от неприятеля. Тот, отступая шаг за шагом, отчаянно защищался.

Успех сопутствовал и атаке 1-й штурмовой колонны. Генерал-майор Львов, поняв, что взять каменную башню Табия «открытой силой» почти невозможно без больших потерь, проявил частную инициативу. Он повел свою колонну правее, по самому речному берегу, чтобы ворваться в крепость через палисад между Табией, рассвеченной в ночи яркими вспышками пушечных выстрелов, и урезом дунайской воды.

Преодолев палисад (в числе первых это сделал сам Львов), русские ворвались внутрь крепостной ограды под картечным огнем с трех ярусов башни. Им помогло то, что палисад оказался частично разбитым при бомбардировке крепости, и рабочей команде не составило особых трудов «обустроить» проходы в полуразрушенном частоколе из заостренных бревен.

Эффективность огня турецких пушек оказалась здесь намного меньше, чем ожидалось. Причина крылась в неудачной артиллерийской дуэли, которую они вели с русскими пушкарями: много орудий оказалось подбито, то есть сброшено с разбитых лафетов.

Контратака турок на 1-ю колонну, оказавшуюся по ту сторону палисада, не заставила себя долго ждать. Из башни Табия высыпала большая толпа османов и с криками «алла!» ударила «в сабли и ятаганы». Однако генерал-майор Львов самолично повел колонну (вернее тех, кто успел уже перелезть через палисад) в штыки и, разметав янычар, заставил их затвориться в каменной башне.

Суворов в победной реляции на имя светлейшего князя Г.А. Потемкина с восторгом писал об этом боевом эпизоде. Он говорил, что стрелки-апшеронцы и его любимые гренадеры-фанагорийцы «как львы дрались» с султанской янычарской гвардией.

В завязавшейся перед Табией яростной рукопашной схватке ранения получили и Львов, и его помощник полковник князь Лобанов-Ростовский. Тогда командование 1-й штурмовой колонной взял на себя командир гренадерского Фанагорийского полка полковник Василий Золотухин.

Он бесстрашно повел фанагорийцев к Броским воротам и в рукопашной схватке «очистил» их от турок. Солдаты стали, не жалея рук, разбирать завал из бревен, камней и земли, чтобы открыть городские ворота для кавалерийского резерва, который, изготовившись к атаке, в нетерпении ожидал этой минуты по ту сторону вала.

Наконец заваленные изнутри ворота были распахнуты, восстановлен мост через крепостной ров, и тогда в Измаил с победными криками первыми ворвались один за другим три кавалерийских эскадрона.

Тем временем засевшие в Табии 300 янычар отчаянно отбивались от гренадер-фанагорийцев, забрасывая их с верхних этажей ручными гранатами. Полковник Золотухин, чтобы не дробить силы, соединил 1-ю колонну со 2-й и повел штурмующих вдоль крепостного вала. Вскоре юго-западный фас «орда калеси» оказался в руках русских.

Почти одновременно успех сопутствовал и б-й штурмовой колонне генерал-майора М.И. Голенищева-Кутузова, будущего генерал-фельдмаршала и светлейшего князя Смоленского, изгнавшего из пределов России наполеоновскую Великую армию. Бугские егеря в первом порыве взяли один из бастионов Новой крепости. Но батальон потерял три четверти солдат. Кутузов с рассечённой ятаганом головой упал, но превозмогая боль, схватил саблю и, подбадривая солдат, ринулся в бой.

Выбитые из бастиона турки быстро усилились за счет подмоги из города. Мехмет-паша, чтобы отстоять Новую крепость, прислал сюда немалую часть своих резервов. Осажденные стремились сбросить взошедших на бастион русских егерей обратно в ров. Голенищев-Кутузов послал в бой свой резерв — гренадерский Херсонский полк.

Херсонцы, взойдя на бастион, вместе с подуставшими егерями опрокинули густую толпу турок и державших здесь оборону крымских татар. Только после этого 6-я штурмовая колонна стала продвигаться вперед, очищая крепостную ограду от неприятеля.

Именно действия 1-й, 2-й и 6-й штурмовых колонн на приморских участках крепостного обвода позволили русским «закрепиться» на измаильском валу. Генерал-аншеф А.В. Суворов-Рымникский в победной реляции в Яссы, в штаб главнокомандующего, отмечал, что доблестные войска Львова, Ласси и Голенищева-Кутузова «положили основание» победе в схватке за «орду калеси».

В начальной фазе штурма успешно действовала и Дунайская гребная флотилия. Преодолевая огонь береговых неприятельских батарей, ее малые суда подошли к крутому берегу в городской черте и высадили там десантные отряды.

После этого начались схватки за береговые артиллерийские позиции.

Когда наступил рассвет 11 декабря, русские войска уже захватили всю приречную часть Измаила и ценой большой крови закрепились на ней.

В 6 часов 30 минут, то есть спустя всего 45 минут с начала приступа и схваток на валу, вся крепостная ограда «орду калеси» оказалась в руках русских. Первая боевая задача согласно суворовской диспозиции была выполнена. Штурмовые колонны оказались сильно расстроенными, причиной чему стала «страшная убыль» офицеров. Потребовалось некоторое время, чтобы перемешавшиеся батальоны и казачьи сотни восстановили в себе прежнюю организованность.

Восходившее солнце осветило иное поле Измаильской битвы — городские улочки, на которых скучилась оставшаяся в живых, большая часть крепостного гарнизона. Османы отступили в городские кварталы от вала и речного берега, изготовившись к новым схваткам.

Все четверо городских ворот были распахнуты настежь: кавалерийские резервы вступили в Измаил. Часть конников уже сражалась в пешем строю. Внутрь крепости вошло и 20 орудийных расчетов полковой артиллерии.

Хотя каменные городские строения оказались подготовленными к обороне, организованного сопротивления внутри Измаила войска Мехмет-паши организовать не смогли. Комендант крепости растерял нити управления, и борьба в городской черте приняла очаговый характер. Теперь она сводилась к захвату больших каменных строений, в которых засели турки. Именно в этих схватках при свете дня противоборствующие и понесли наибольшие кровавые потери.

Османы все же предприняли серьезную попытку изменить ход сражения внутри крепости. Но она оказалась единственной. Значительные силы спешенной крымской конницы и янычарской пехоты (несколько тысяч человек) под предводительством султана Каплан-Гирея провели сильный контрудар в сторону речного берега. Десантникам удалось не только выдержать его, но в ходе боя истребить большую часть нападавших османов.

Приведя себя в прежний порядок, штурмовые колонны сошли повсеместно с крепостной ограды в город и начали атаки в направлении центральной части Измаила.

Большой по площади крепостной город горел во многих местах. Пожары уже никто не тушил. Метались обезумевшие горожане, своими воплями дополняя шум битвы.

Пожалуй, самое страшное зрелище в то утро представляли собой сорвавшиеся с привязей тысячные табуны обезумевших коней сипахов и крымчаков, которые носились по пылающим улочкам, сметая все на своем пути. Не одна сотня людей погибла под лошадиными копытами. Только когда табуны вырвались через распахнутые настежь крепостные ворота, улицы стали «безопасными» для сражающихся сторон.

Турки, сбиваясь в тысячные группы, не желали сдаваться «неверным». С 7 до 11 часов без передышки в городе шел кровопролитный рукопашный бой. Штурмующим приступом пришлось брать едва ли не каждое каменное строение. Кое-где пришлось брать их приступом с помощью лестниц. Но с каждым часом вокруг разрозненных остатков гарнизона «орду-калеси» стягивалось «железное» кольцо рукопашных схваток.

Последними опорными пунктами измаильского гарнизона стали большая крепостная мечеть, два каменных караван-сарая и «казематная каменная батарея». Они стали настоящими крепостицами внутри «армейской крепости».

Суворов к полудню ввел в Измаил свои последние резервы, которым сразу же нашлось дело. В уличных столкновениях штурмующие, без различия рода войск и чинов, действовали «примерно»: храбро и инициативно. Орудийные расчеты поддерживали атакующие усилия «ближней» картечью, порой стреляя в неприятельские ряды с расстояния в несколько десятков шагов. Контр-выпады турок отражались беглым огнем в упор и встречным штыковым ударом.

Командиры батальонов, сотен, эскадронов и рот, приказывали своим бойцам обтекать вражеские опорные пункты и пробиваться все дальше и дальше. То есть идти на соединение с теми, кто таким же способом пробивался к ним навстречу. Таким образом, турки, засевшие в каменных строениях, оказывались отрезанными друг от друга. Их блокировали, а потом уничтожали.

Только под вечер 11 декабря остатки оборонявшихся османов стали то там, то здесь сдаваться в плен. Дальнейшее сопротивление становилось бессмысленным. Среди сдававшихся оказалось огромное количество тяжелораненых.

Сам Мехмет-паша в окружении свиты с тысячью янычар засел в большом каменном строении у Хотинских ворот. Его окружили гренадеры-фанагорийцы во главе с полковником Золотухиным. Тот через пленного янычара потребовал от паши немедленной сдачи. Командующий, после минутного совещания с приближенными, решил принять предложение русских.

Когда уже около половины турок вышли на улицу и сложили свое оружие, произошел следующий случай. Один из фанатиков-янычар неожиданным выстрелом из пистолета убил русского офицера, принимавшего капитуляцию.

Пришедшие в ярость от такого вероломства, гренадеры без какого-либо на то приказа «самочинно» ударили в штыки и буквально в считаные минуты истребили всех, кто еще оставался в каменном строении. Среди последних оказался Мехмет-паша со своей свитой.

Сражение за «орду калеси» завершилось под самый вечер. Турки, засевшие в большой городской мечети, запросили пощады. Сдались на милость победителей и последние защитники башни Табия — 250 янычар во главе с Мухафиз-пашой. Сложили оружие и те османы, которые засели в каменных караван-сараях. В них десантники с гребной флотилии приняли оружие почти от четырех тысяч человек.

На том и закончилось сопротивление гарнизона Измаила, самой большой надежды Стамбула в финальной части Русско-турецкой войны 1787—1791 годов.

Центр «орду калеси» русские войска заняли в 14 часов дня. Через два часа капитулировали последние тысячи защитников дунайской твердыни Блистательной Порты. Сражение за Измаильскую армейскую крепость прославило на века русское оружие и полководческий гений Александра Васильевича Суворова.

Надежное плечо со стороны моря подставил Суворову адмирал Ушаков, выделив Лиманскую флотилию для совместных боевых действий. Морским путем помощь турецкому гарнизону не прошла. Но почти двести мелких и средних русских судов приняли участие в штурме крепостных стен со стороны моря. Взятие войсками Суворова Измаила и действия эскадры Ушакова в тот период на Черноморском театре имели единый военный замысел.

Лишь одному безвестному для истории турецкому воину посчастливилось спастись бегством из крепости. Он сумел переплыть через Дунай, держась за бревно, не будучи вовремя замечен с судов флотилии де Рибаса. Он и принес султанскому командованию страшную весть о падении Измаила. Второй такой крепости на границах Порты не существовало.

В тот же день, 11 декабря, генерал-аншеф Суворов кратко рапортовал о победе из взятой вражеской крепости главнокомандующему генерал-фельдмаршалу Потемкину-Таврическому:

«Нет крепчей крепости, нет отчаяннее обороны, как Измаил, падший пред высочайшим троном ее императорского величества кровопролитным штурмом! Нижайшее поздравляю вашу светлость!

Генерал граф Александр Суворов-Рымникский».

Подробная победная реляция была отправлена в потемкинскую штаб-квартиру на следующий день.

У великого английского поэта Джорджа Байрона в знаменитой поэме «Дон Жуан» о взятии русскими турецкой крепости Измаил есть такие строки: «...Руины представляя лишь собою, Пал Измаил, он пал, как дуб могучий, Взлелеянный веками великан, Что вырвал с корнем грозный ураган».

Штурм неприступного во мнении Европы Измаила стал торжеством русского военного искусства, суворовской науки побеждать. Сам полководец сказал, что на такой приступ можно «пускаться только раз в жизни».

...Разгром султанской армии Мехмет-паши, оборонявшейся в «орду-калеси», оказался по потерям страшен для противной стороны и впечатляющ для победителей. Из 35-тысячного гарнизона в сражении пало убитыми 26 тысяч человек, остальные 9 тысяч сдались в плен. Часть из них, равно как и тяжело раненных русских воинов, скончалась в последующие несколько дней. Немногочисленные полковые врачеватели оказались здесь просто бессильны.

Численность измаильского гарнизона по сей день вызывает споры исследователей. Сам Суворов указывал на то, что число защитников Измаила, получавших казенное довольствие, «простиралось» до 42 000 человек. По всей видимости, эта цифра основывалась на разведывательных данных, опросе пленных «чиновников» (офицеров), захваченных документах канцелярии коменданта крепости. По мнению же самого полководца, численность неприятельских войск, оборонявших «орду-калеси», была несколько меньшей, «...но по точному исчислению полагать должно — тридцать пять тысяч».

В числе кровавых потерь вражеского гарнизона оказалось 4 турецких паши и 6 султанов крымского хана.

Трофеи победителей оказались огромны: 265 крепостных орудий, большей частью крупнокалиберных, 345 знамен и 7 бунчуков. Среди трофеев оказались и не потопленные суда еще недавно многочисленной неприятельской Дунайской военной флотилии. Их насчитали 42 — восемь лансонов, 12 паромов и 22 более малых судна. Лансоны имели по несколько пушек.

В число измаильских трофеев вошли: личное оружие 35-тысячного султанского войска, большие запасы провианта (по оценке, их должно было хватить гарнизону на месяц осадной жизни), пороховые склады, прочие материальные ценности. Трофейные боевые припасы исчислялись в 20 тысяч ядер разного калибра и до 30 тысяч пудов «нерасстрелянного» пороха.

Пленных турок под конвоем перевезли партиями в город Николаев на Буге, где их до конца войны использовали для различных работ. Измаильских «начальных людей» отправили в Бендеры. Горожане были отпущены в пределы оттоманских владений за Дунай.

Потери русских войск в Измаильском штурме оказались гораздо меньше, чем неприятельских. Считаются наиболее достоверными цифры историка А.Н. Петрова: 1815 погибших и 2400 получили боевые ранения.

Согласно победной реляции главнокомандующего русской действующей армией генерал-фельдмаршала Г.А.Потемкина-Таврического, отправленного императрице Екатерине II, потери суворовских войск назывались следующие. Убитых — 1 879 человек (64 офицера, 1 815 нижних чинов), раненых — 2 703 человека (253 офицера и генерала, 2 450 нижних чинов). В число погибших, по всей видимости, были включены умершие от тяжелых ранений сразу же после взятия крепости.

Однако в потемкинской реляции в Санкт-Петербург вызывает сильное сомнение соотношение между убитыми и ранеными. Число нижних чинов, получивших боевые ранения при штурме, явно занижено. Понятны и причины этого: перевязочные пункты не справлялись с огромным количеством раненых солдат и казаков. Потому многие легкораненые, перевязанные товарищами, остались в строю и потому не были включены в цифру, указанную в победной реляции.

Число раненых (в соответствии с соотношением убитых и раненых в войнах той эпохи) следует увеличить в 1,5—2 раза. Тогда получится, что суммарные потери русских войск должны доходить до 6—6,5 тысячи человек, то есть более 20 процентов от общего количества войск, участвовавших в штурме Измаила.

Огромные потери понес офицерский состав войск, участвовавших в приступе. Из 650 офицеров убитыми и ранеными оказалось 400 человек, то есть почти две трети. Это объясняется тем, что командиры в рукопашный бой шли впереди своих подчиненных.

Уже под вечер 11 декабря в городе, в уцелевших от пожаров и бомбардировок домах расположился огромный военный госпиталь. Однако две трети тяжелораненых ушли из жизни вследствие антисанитарных условий и неопытности немногих оказавшихся в осадном лагере врачей.

Победителям потребовалось целых шесть дней, чтобы очистить захваченную вражескую крепость от павших. Тела погибших русских воинов свозились для погребения с воинскими почестями за город. Тела турок во избежание «заразы» было велено бросить в дунайские воды.

Участники победного Измаильского штурма удостоились многих награждений. Офицеры награждались боевыми орденами, Золотым оружием, внеочередным повышением в чине. Те, кто по каким-либо причинам не получил таких наград, в 1791 году удостоились золотого Измаильского креста, носившегося на Георгиевской черно-оранжевой ленте.

Георгиевскими кавалерами, обладателями ордена Святого великомученика и победоносца Георгия 3-й степени стали за одно измаильское дело сразу десять (!) военачальников русской армии.

Отличившиеся при взятии неприятельской крепости нижние чины сухопутных войск и Дунайской гребной флотилии получили наградные серебряные медали. Они были овальной формы. Надпись на них гласила: «За отменную храбрость при взятии Измаила декабря 11 1790».

Полководец А.В. Суворов-Рымникский за Измаил получил высочайшую благодарность и звание подполковника лейб-гвардии Преображенского полка, полковником которого являлась сама императрица. Казалось бы, это высокая честь — быть вторым после государыни в элитном полку гвардии России. Но Суворов был уже одиннадцатым подполковником в его тогдашних списках, носившим это почетное звание.

Суворову была пожалована еще одна награда. Ею стала персональная золотая медаль за Измаильский штурм. На лицевой стороне медали полководец был изображен в львиной шкуре.

В захваченной турецкой крепости был оставлен крепкий гарнизон, состоявший из двух мушкетерских полков, четырех батальонов егерей и двух тысяч донских казаков. Остальные осадные войска разошлись по зимним квартирам. Комендантом Измаила был назначен один из героев его штурма генерал-майор М.И. Голенищев-Кутузов.

Штурм Измаильской «орду калеси» стал для истории вооруженных конфликтов, для истории крепостной войны выдающимся примером того, как надо брать мощные фортификационные сооружения своей эпохи. Современников поражало то, что Измаил был взят без длительной осады и бомбардировки, «открытой и скорой атакой». По своей же кровопролитности битва за турецкую крепость на берегу Дуная аналогов в летописании нашей цивилизации не имеет.

Взятием Измаила русская армия завершила кампанию 1790 года. По условиям Ясского мирного договора 1791 года между победительницей Россией и побежденной Блистательной Портой, Измаил и берега вдоль устья Дуная возвращались туркам. Однако отдавать им во всей силе дунайскую твердыню — мощную по европейским меркам крепость — победительница не думала. Было принято решение срыть крепостные укрепления — земляной вал и бастион, засыпать землей крепостной ров. Эту работу в течение нескольких недель исполнили руками многих тысяч русских солдат, превратившихся в землекопов. Уничтожению подверглись и каменные строения внутри города. Так на берегу Дуная прекратила существование известная в мировой военной истории своей мощью и величием султанская «орду калеси».

Окончательно Измаил перешёл к России после Русско-турецкой войны 1877-1878гг. Ныне входит в состав Украины.

Взятие Измаила - событие беспримерное в истории войн. Оно произвело ошеломляющее впечатление в Европе, сыграло решающую роль в длительной борьбе русского государства за выход на Дунай и Черное море.

Летом 1942 года было принято решение об учрежении Ордена Суворова

Орденом награждаются командующие объединениями, их заместители, начальники оперативных управлений, оперативных отделов, начальники родов войск и специальных войск Вооружённых сил за умелую организацию операций и руководство группировками войск (сил), объединениями и воинскими частями, позволившие, несмотря на упорное сопротивление противника, его численное превосходство, улучшенное техническое оснащение и более выгодное расположение на театре военных действий (операционном направлении), достигнуть целей операций, удержать важнейшие районы своей территории (территории союзных государств), создать условия для захвата инициативы и ведения последующих операций с наступательными целями. Орденом могут быть награждены соединения, участвовавшие в проведении операций на суше и в воздухе, в ходе которых, несмотря на численное превосходство противника, были достигнуты цели операций с полным сохранением боеспособности воинских частей.

2 марта 1994 года Указом Президента Российской Федерации была учреждена Медаль Суворова. Медалью Суворова награждаются военнослужащие за личное мужество и отвагу, проявленные при защите Отечества и государственных интересов Российской Федерации в боевых действиях на суше, при несении боевой службы и боевого дежурства, на учениях и маневрах, при несении службы по охране Государственной границы Российской Федерации, за отличные показатели в боевой подготовке и полевой выучке.

Рекомендуемая литература:

  • Алексеев А. Непобедимый полководец / А.Алексеев. // Наука и жизнь. – 2010. – N 3, 4.
  • Романкевич М. Штурм Измаила / М.Романкевич. // Исторический журнал. – 2008. – N 3. – С.29-39.
  • Шишкин М. Взятие Измаила: Роман / М.Шишкин. – Москва: «ВАГРИУС», 2001. – 396с.
  • Шишов А. Генералиссимус Великой империи «Наука побеждать» / А.Шишов. // Роман-журнал XXI век. – 2006. – N 8. – С.46-53.
  • Эрлихман В. Непобедимый: [Александр Суворов] / В.Эрлихман // Geo (на русском языке). – 2004. – N 9. – С.68-80.